В глубины подсознания на раскладушке

В конце марта в известной манхэттенской галерее «OK Harris» открылась очередная выставка произведений американских художников и скульпторов. Как принято в этой галерее, на открытии экспозиции присутствовали все авторы выставленных работ.

Первый зал был отдан под живописные полотна Леонарда Кощанского. Все они издали выглядят очень ярко, нарядно и привлекательно. Однако при более внимательном рассмотрении начинаешь ощущать некоторое внутреннее напряжение, какую-то тревогу. Из глубины подсознания выползают далекие детские страхи и более поздние мистические ужасы: оскаленная волчья пасть с огромными клыками, стаи летучих мышей на фоне ночного неба и в то же время убающивающее, умиротворенное изображение листвы в лунном свете.

Произведения Леонарда Кощанского отражают мир, который чрезвычайно чужд для нашей повседневной жизни, но несомненно присутствует в нашем воображении, прячется в дальних уголках души.

Я спросил его, как правильно произносится его фамилия - Koscianski. Но он ответил мне вопросом на вопрос: «По-польски или по-английски?» Мне захотелось услышать на польский манер. Получилось Кощанский.
Я попросил его подойти к картине «A River in the Wasteland», которая резко отличалась от всех других своим сюжетом. Абсолютно безжизненные охряно-красные скалы, уступами спускаются к полноводной реке. Ее воды сквозь узкую щель, разделенную надвое торчащей из ее середины, как сломанный зуб, скалой, двумя рукавами рушатся в пропасть. На плоской вершине этого совершенно недоступного «зуба», среди жутковатого царства растрескавшихся от подземного жара скал и мертвой холодной воды, большая собака отбивается от нападающего на нее орла. Я спросил художника, как попала собака на вершину скалы, окруженной с двух сторон водопадами, среди абсолютно безжизненых гор. - Хороший вопрос, - дважды в задумчивости повторил Леонард, а затем просто развел руками. - Загадка! А потом нашелся и спросил: А вот как вы попали в Америку? Как вы чувствовали себя в первый день в Нью-Йорке? - Да, что-то в этом есть, - согласился я, - аллегория, хотя и несколько странная.

Леонард Кощанский родился в Кливленде, сейчас он живет и работает в Аннаполисе, в штате Мэриленд. Кощанский – известный художник, его произведения есть в нью-йоркском Метрополитан музее, в филадельфийском и чикагском музеях искусств, его работы экспонировались во многих городах Америки и Европы.

Следующий зал отдан под композиции, созданные Сюзан Феррари Раули. Когда я в него вошел, мне показалось, что я попал в фотоателье, уставленное светоотражающими экранами разной формы. Не хватало только камеры на высокой треноге.


В зале было расставлено приблизительно полтора десятка разделенных на секции, легких алюминиевых рам, обтянутых белой полупрозрачной синтетической тканью. Здесь, помимо разнообразных ширм, можно было увидеть что-то вроде расправленной раскладушки, а также банальную конструкцию, живо напомнившую мне полуовальные распорки, с натянутой на них полиэтиленовой пленкой, которые ранней весной длиннющими рядами устанавливались над грядками петрушки или помидоров на огородах в Узбекистане, где я жил до приезда в Америку.

В дальнем углу зала стоял один единственный зритель. Сюзан сама подошла ко мне и сказала: I’m the artist. Я представился, и мы познакомились. Ей нужен был зритель, готовый ее выслушать. Я успел спросить ее только, как долго она создает конструкции подобного рода. Все остальное она рассказала мне сама.

Сюзан живет и работает на севере штата Нью-Йорк около города Сиракузы. Она упомянула название своего поселка, но оно тут же вылетело у меня из головы. - Оттуда гораздо ближе до Канады, чем до Нью-Йорка, - пояснила она. - Нью-Йорк слишком дорогой город, а мне нужна просторная мастерская и много места для хранения готовых работ.
Уже почти десять лет она создает свои абстрактные объемные композиции, окутывая синтетическим материалом, собранную из алюминиевых, а иногда и из стальных, полос, основу. Некоторые из ее произведений установлены в парках графства, где она живет. У Сюзан Феррари Раули все родственники имеют итальянские корни, а муж - потомок англичан, поэтому она носит двойную фамилию. На мою просьбу ее сфотографировать, Сюзан согласилась очень охотно.

В третьем зале представлены работы совершенно иного рода. Роберт Джиндер пишет картины на дереве. Причем сначала он доски искусственно старит, специально нанося на них царапины и вырезая трещины, а затем, как он мне сам сказал, покрывает их 24-х каратным золотом. И лишь после такой подготовки приступает собственно к написанию картины.

Пишет он маслом. Его излюбленным сюжетом является изображение сельского дома под пальмами в южной Калифорнии, где он родился и провел большую часть жизни. Не чурается художник и натюрмортов. Мне его работы показались похожими на русские иконы, но только со светской, а не религиозной тематикой, о чем я ему и сказал. Роберт согласился. Оказывается он и сам их называет современными мирскими иконами.

На стенах в переходах между залами разместил свои работы известный фотохудожник Питер Майма. Объектами его снимков часто оказываются заброшенные промышленные постройки, полуразрушенные дома, пустоши со следами деятельности человека. Как Питер сам отмечает, он специально ездит по сельским дорогам Америки, выискивая объекты для своих фотографий, которые со временем могут совершенно исчезнуть.

Выставку его снимков я вижу не впервые, и они всегда вызывают у меня чувство ностальгии по чему-то ушедшему, потерянному и полузабытому. Кроме того, они очень оригинально решены в колористическом плане.

И, наконец, в последнем зале собраны работы единственного иностранца - гостя из Голландии. Его имя Tjalf Sparnaay не только трудно прочитать, но не менее тяжело и произнести. Однако, он сам мне помог - Тсалф Спарнэй.

Довольно молодой, седоватый, подвижный, среднего роста человек с лохматой головой, напомнивший мне своим обликом главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова. Тсалф пишет маслом на холстах самые обычные, тривиальные вещи в совершенно реалистической манере. Следуя традиции великих голланцев Вермеера и Рембрандта, Спарнэй выбирает объекты для своих картин из обыденной жизни, и поэтому его произведения напоминают голландские натюрморты XVII века. Только объекты другие: какой-нибудь чизбургер или French fries. Ну, а обыкновенную глазунью могли запечатлеть на полотне хоть тогда, хоть сейчас. Тем более, что на картинах Тсалфа обычно нет никаких деталей, которые помогли бы нам определить эпоху, в которую они создавались.


Вобщем, прогуливаясь по залам галереи, можно заглянуть в глубины подсознания, увидеть мирские иконы и мысленно полежать на странноватой раскладушке.

OK Harris gallery находится в Манхэттене по адресу 383 West Broadway. Вход в галерею бесплатный.